Natsume Yuujinchou-fandom: "Юбикири"

[koganeiro.no.kousai]

Название: Юбикири. Глава 1
Автор: koganeiro.no.kousai
Фандом: Natsume Yuujinchou
Пейринг/персонажи: Natsume Takashi/Matoba Seiji, Nanase, ОЖП, ОМП, ОМП
Рейтинг: R (сцены насилия)
Жанр: слэш, AU, ангст, романс
Размер: миди
Состояние: в процессе
Дисклеймер: just for fun
Предупреждения: age gap (7 лет), сцены насилия, смерть персонажей (не главных)
Саммари: Такаши было 10 лет, когда молодой глава клана Матоба взял его под свою опеку.
Размещение: только с разрешения автора
Примечание: написано на Natsume Yuujinchou Fest по заявке 3-26: на

арт

Всякий раз, когда Матоба-сан собирается куда-то уезжать, как он говорит, «совсем ненадолго, вот увидишь», Такаши чувствует это нутром и заранее обижается. Сразу вспоминаются десятки невыполненных главой клана обещаний, вечные «я занят» да «некогда». «Недолго» превращаются в дни, а то и в недели. Слоняйся потом по огромному особняку один, кожей чувствуя неприязненные, холодные мазки взглядов Нанасе и испытующие, вечно голодные глаза шики…
Матоба-сан уверял, что они никогда его не обидят и ходят за ним по пятам лишь потому, что он, Матоба, о нем волнуется, но Нацуме все равно было не по себе от их присутствия. Но ни разу об этом не обмолвился. Так что Сэйджи пришлось догадаться самому. Злой на себя за слепоту и невнимательность к детским страхам, он поставил в комнате Нацуме непроницаемый для шики барьер и запретил строго-настрого появляться им рядом, когда мальчишка лично под его присмотром.
Результат того стоил. Такаши больше не вздрагивал от страха при виде шики, когда Матоба навещал его в детской; еще больше проникся к нему доверием, стал раскованнее в мыслях, не боясь их озвучить; меньше нервничал, стал чаще улыбаться. За последнее Матоба и вовсе готов был мысленно себе поаплодировать.
Нацуме показывал себя тихим, скромным и вежливым ребенком. Самой целью его жизни в этом доме, казалось, было стать таким же бесшумным и незаметным, как мышь, чтобы никому не доставлять хлопот. Ну, за это стоило «благодарить» семьи, у которых Такаши жил до того, как Сэйджи взял его к себе. Матоба мысленно не раз передавал им свой жгучий «привет», когда Нацуме в очередной раз делал, как чудилось детскому воспаленному мозгу, непростительную провинность. Например, крошил печенье на пол, ставил пятно на одежду, не убирал вовремя комнату, опаздывал к ужину хоть на три минуты… Даже за то, что осмелился громко заплакать или порезаться об острый край бумаги, он считал себя недостойным жить в этом доме.
Но тем интереснее было отучать его от этого страха.
Единственной проблемой в спокойной адаптации ребенка в доме Матобы оставалась Нанасе. Холодная война с ней и не думала прекращаться и, как казалось Матобе, свои позиции в этой войне он сдает. Ее короткие, но веские аргументы против нахождения «этого мальчика» (его имя Такаши, устал поправлять ее Сэйджи) в клане имели под собой смысл. Ну как ей объяснишь, что никогда он этого мальчика не оставит? Все объяснения – как об стену горох. У Нанасе был свой строгий взгляд на положение вещей. Бедственное положение, как она любила подчеркивать.
***
- Такаши-кун? Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать?
Ответа не последовало. И в своей комнате Такаши-куна не было.
Уже догадавшись, что мальчик намеренно его избегает, Матоба чувствовал одновременно и раздражение, и странное щекочущее чувство удовлетворения. Он думал, с одной стороны, что уезжает через несколько часов, а мальчишка не дает себя даже за щечки потискать напоследок, а с другой – что некоторые вещи всё же не меняются и представлял, какое сделает Такаши лицо, когда он его отыщет в этом громадном особняке.
Не сказать, что у Нацуме было так много мест для пряток. За не раз повторенную процедуру «найди-меня-если-сможешь» Матоба выявил его любимые уголки и теперь деловито заглядывал за портьеры, в большой платяной шкаф, под лестницу, в громадную вазу, умом понимая, где ребенка действительно стоит искать. Но Матоба просто не мог отказать мальчику в удовольствии полагать, что его стратегическое местонахождение захватчики атакующего фронта еще не раскрыли.
Спустя пятнадцать минут липовых поисков и частых восклицаний типа «Куда же он делся? Никак не могу найти!» Сэйджи «догадался» приоткрыть ёдзи* в тесную пропахнувшую пылью каморку и в полоске света увидел, как вздрогнул и вскинул лицо прижавший коленки к груди Нацуме. Глаза у него были на мокром месте.
- Можно с тобой? – шепотом спросил Матоба и после короткого кивка пробрался вовнутрь, захлопнув за собой двери, - Темно у тебя тут!..
Он нащупал цепочку переключателя, с щелчком комнатка озарилась приглушенным желтым светом. Эта каморка была единственной, в которой Матоба позволил бы Такаши прятаться. Другие кишат запечатанными духами, артефактами, свитками, словом, опасными для маленького несведущего пока в экзорцизме мальчика. А здесь – так, пара коробок с забытыми вещами. Комнатка была с низким потолком, так, что Матоба здесь не вытянулся бы и при всем желании, зато Нацуме встал бы в полный рост. Матоба вытянул руки в стороны и достал обеими ладонями до противоположных стен. Тесновато.
Ну, тем лучше…
Он присел у стены, плечом чувствуя маленькое тельце Такаши. К беседе он, как видно по лицу, не располагал. Снова в беззащитном жесте обхватил коленки руками и опустил на них подбородок. Дуется.
Матоба, как всегда, почувствовал себя последним гадом и никудышным опекуном.
- Такаши-кун, - он подождал, пока мальчик поднимет глаза, ожидая продолжения, - Помнишь, как мы впервые встретились?
По лицу Нацуме пробежала тень и Матоба мысленно дал себе по лбу, заметив, как тот еще больше стушевался. Да уж, не самое наверное приятное воспоминание…
- Ты удирал от аякаси в лесу, махаясь на бегу веткой. Весьма безрассудно, кстати, никогда больше так не делай. Когда тебя хотят съесть, ветка здесь не помощник… - Такаши молчал. - Ты всегда старался убегать в безлюдные места, когда видел, что за тобой охотятся. Забавно, что показаться сумасшедшим для тебя хуже, чем быть съеденным. И тогда…
- И тогда вы выстрелили из лука и он исчез.
- Да. А ты закричал, что я убил его и убежал. Я даже имени твоего спросить не успел.
Нацуме пристыжено уставился в пол. Его щеки пылали даже в тусклом освещении лампы.
Сэйджи улыбнулся уголком рта и успокаивающе погладил ребенка по волосам. Вообще, он хотел продолжить свою мысль как «тогда ты-то мне и приглянулся». Ребенка, способного видеть нечисть, конечно, нечасто встретишь, но ребенка, способного видеть нечисть и испытывать к ним жалость – еще реже. Если честно, Матоба сталкивался с подобным впервые.
Выследить мальчишку оказалось проще простого, но следующую их встречу Такаши, естественно, посчитал за случайную. А предложение вступить в клан Матоба, где каждый понял бы его и не станет обзывать вруном – за чудо.
- Я понимаю, что тебе не нравится моя работа. Ты жалеешь этих существ. Но думай об этом по-другому, Такаши-кун. Думай о том, что могло случиться с тобой, если бы я не убил того духа. И о всех тех людях, которых я также могу спасти.
Он, конечно, слегка лукавил. Длительные командировки обуславливались поимкой сильных ёкаев, их он оставлял себе в доказательство мощи клана Матоба. А мелкую сошку не грех и изничтожить, чтобы под ногами не мешалась. Если уж мимоходом он спас одну-две жизни – что ж, пусть так.
- Нет! Я просто скучаю по вас!
Нацуме подорвался с места, снова удивляя Матобу переменчивостью своего настроения. Минуту назад скромно водил взглядом по полу, а сейчас его глаза уже пылают решительным огнем высказать всё, что давно вертелось на языке.
- Матоба-сан, а как же обещание сходить порыбачить? А научить стрелять из лука? А сходить в лес и найти тот цветок, о котором вы рассказывали, помните?
- Такаши-кун…
- Вас не бывает так долго, что вы и знать забываете, что пообещали мне перед уездом! И я боюсь! А если вас ранят или убьют? Если вы никогда не вернетесь? Мне в этом доме без вас страшно!..
Выдохшись на этом, Нацуме замолчал и громко запыхтел, открыв рот. Хрупкие детские плечи то поднимались, то опускались в такт дыханию. Постепенно до Такаши стала доходить суть содеянного и, как и всегда, покраснел и стал бормотать извинения. А потом вдруг громко и с чувством чихнул.
- Ну вот, наглотался здесь пыли… - усмехнулся Матоба и, выманив Нацуме за собой, вышел из каморки. – Хватайся.
И протянул руку. Маленькая холодная ладошка доверчиво сжала пальцы. Матоба приободрился.
***
- Возьмите меня с собой, - тихо попросил Такаши, пока они молча шли по коридору в направление его комнаты.
И услышал в ответ выученное уже наизусть:
- Извини, Такаши-кун, но ты еще мал. Я буду за тебя волноваться, - Матоба флегматично поглядел по сторонам. Детская должна быть уже рядом. - Спроси, когда подрастешь. Идет? Ну, вот и пришли.
Сэйджи приоткрыл ёдзи в детскую и отпустил ладошку, оставшись в дверях. Нацуме прошел вперед и застыл посередине комнаты, набитой сверху донизу игрушками разных свойств и применения. Для Сэйджи они были способом раскаяться, для Такаши – ничего не значащим хламом. Нацуме принимал розовых слонов и плюшевых мишек, конструкторы и машинки, роботов и воинов самых разных эпох и миров, зная, что они лишь для того, чтобы отделаться от него. Мальчик не мог избавиться от этих мыслей и как ни заставлял себя порой, играть с этими ничего не значащими подарками он не мог.
Они не способны заменить ему Матобу-сана.
Больше всего мальчик ждал и боялся того рокового момента, когда глава клана наклонится к нему, потреплет по волосам, пожелает спокойной ночи, припугнув на ночь какой-нибудь страшилкой и выйдет из детской. Плюс в воспитании ребенка, видящего духов, как считал Матоба, это то, что знаменитый пугач всех родителей – обитатель «подкроватного мира» - вполне может оказаться не просто сказкой. Проще говоря, он бессовестно манипулировал детскими страхами.
После этого опекун обычно уходил, если его не задержать. Нацуме стал было бороться с внутренним противоречием, - найти вескую причину для его задержки или отпустить, прекратив причинять неудобства? – но заметил, что Матоба-сан за его спиной и сам не спешил уходить.
Сэйджи смотрел на мальчишку. На хрупкие, округлые детские плечи, скрытые под мешковатой кофтой, маленькие острые коленки…
Ребенок.
Матоба, привыкший мыслить перспективами, не раз пробовал представить, что из этого самого ребенка получится лет через пять. Допустим, исчезнет детский овал лица и очертятся скулы. Исходя из комплекции, можно сказать, что в плечах он не сильно разрастется, но там, где заканчивается нежный полукруг предплечья, появится острый угол с красиво выпирающей костью ключицы. Ямочка под горлом станет глубже, в руках появится рельеф мышц, исчезнет детский жирок и живот втянется. У ребенка хорошая осанка, значит, в будущем не будет проблем ни с подростковой мальчишеской косолапостью, ни с сутулостью...
Ему не приходилось рассуждать об этом, когда он брал Такаши-куна под свою опеку, у него были совсем другие мотивы и стремления, но сейчас, когда Матоба вот так стоял и смотрел на него...
То думал, что Нацуме вырастет красивым молодым человеком. По-настоящему красивым. Это будет не броская привлекательность Натори, а именно красота, гармоничная и свежая, словно утренняя роса.
- Матоба-сан? – мальчик, обернувшись, странно на него смотрел.
Сэйджи провел рукой по лицу, словно снимая с него пелену задумчивости, и улыбнулся своему подопечному. Улыбнулся, наверное, как-то не так, потому что Такаши-кун ощутимо напрягся.
Ой-ой.
Матоба от души пожелал, что следующая его улыбка – именно та, к которой Нацуме привык.
- Иди-ка сюда.
Он взял Нацуме за руку.
В конце-концов, его три недели не будет. Матоба и искал-то Нацуме как раз для того, чтобы сказать об этом. А ведь ребенок только-только успокоился, сказать ему сейчас, что придется провести в одиночестве еще три недели?
- Ой! – рывок.
- Скажи, почему ты сказал, что одному тебе страшно?
- Э-э…
- И с чего ты взял, что обо мне надо беспокоиться?
- Матоба-сан…
- Не помню, чтобы возвращался даже с маленькой царапинкой. С чего эти страхи?
- Матоба-сан! – взорвался мальчишка, - Я не хочу разговаривать, сидя у Вас на коленях!..
Матоба только сильнее стиснул руки вокруг мальчишеской талии, не давая тому шансов на сопротивление. Для Нацуме все произошло слишком быстро: рука, рывок, голос Матобы-сана над ухом, кольцо рук. Он только удивиться успел. Но ведь он уже не маленький ребенок, чтобы на ручках сидеть!
- Отпустите!
- Зачем? – искренне удивился Матоба, выгнув бровь, - Так ведь намного удобнее. Мне.
Он насмешливо сузил глаза в ответ на рассерженный взгляд своего подопечного. После еще нескольких попыток выбраться Такаши сдался.
- Неужели тебе настолько противно?
Вопрос был для ребенка ударом под дых, и Сэйджи это прекрасно знал. Нацуме не знал, что ответить, только остервенело покачал головой. Как ему может быть противно? Дело ведь не в этом. Наоборот, уютно и как-то… тепло. А он этого и боялся.
У его опекуна была привычка вечно подслащивать пилюлю. Чем больше он чувствовал себя виноватым перед ним, тем больше он баловал его своим вниманием. А это обычно случалось как раз перед самым отъездом. Сэйджи вдруг вспоминал о его существовании и бросался исполнять все его желания, чтобы потом сказать: «мне пора». После радостных часов, проведенных в компании опекуна, тоска от разлуки кажется еще глубже, еще невыносимее.
И Нацуме боялся, что эти волшебные мгновения, проведенные с его опекуном, опять уйдут, оставив после себя пустоту.
Он чувствовал: скажи сейчас Матоба-сан «мне пора», и его внутренний мир умрет.
- Такаши-кун, - он скорее почувствовал, чем услышал вздох Матобы-сан над ухом, - Обещаю, меня никто не ранит и тем более не убьет. Тебе не придется покидать этот дом и снова менять семью.
Такаши молчал.
- Ты ведь этого боишься, верно?
Такаши вдруг откинулся спиной ему на грудь, вжался так, словно хотел с ним слиться. Его пальцы до белых костяшек впились Сэйджи в запястья. И Матоба почувствовал – в который уже раз - тот самый теплый прилив, который идет откуда-то из солнечного сплетения и импульсами расходится по всему его телу, щекоча кончики пальцев странными электрическими разрядами…
- Давай-ка всё проясним.
Заставляя говорить вещи, о которых не должен говорить привязчивому и наивному маленькому ребенку.
- Ты от меня никуда не денешься. Даже не мечтай.
Он глава клана Матоба.
Он глава клана Матоба, черт возьми! Разве Нанасе ему указ?
- Что бы там кто ни говорил, ты останешься со мной.
Разве не он с детских лет вытравляет зло, защищает от нечисти? Не он убил десятки и запечатал с сотню опасных мифических существ? А тысячи - вовсе никчемных, которые не заслуживают ничего, кроме смерти. От лишнего нужно избавляться.
- Кто попробует выгнать – накажу.
Разве не за ним готовы идти люди его клана? Не он держит в своих руках их судьбы, не он за них всех отвечает? Не дает репутации клана пошатнуться, держит планку, каждый раз стараясь брать выше и выше!
- А если сам убежишь – поймаю и приволоку обратно. За шкирку.
- И накажете? – смеется.
А Матоба не шутит:
- Накажу.
Он Матоба Сэйджи, он пожертвовал своим глазом ради блага клана и своих людей.
Он имеет право на каприз.
- Вы обещаете?
- Что - обещаю? – Матоба красноречиво выгнул бровь, - Если ты о наказании, то не волнуйся. Это я помню всегда.
Такаши-кун сверлил его таким пытливым взглядом, каким Сэйджи у него никогда не наблюдал. Он слегка ослабил хватку. Мальчик словно и не заметил.
- Обещаете, что мне не придется никуда уходить?
- Я вроде уже все доходчиво объяснил, - со вздохом, полного бесконечного сожаления, высказался Матоба, и потрепал мальчишку по волосам, - Если уж ты стал частью клана Матоба, - продолжал опекун, - возьми на себя ответственность служить ему до конца своей жизни.
На лице ребенка показалась и исчезла улыбка.
- Тогда, - он робко протянул опекуну руку с оттопыренным вверх мизинцем, - Скрепим обещание?
Матоба, стараясь быть настолько серьезным, насколько это возможно и, сжав губы, чтобы не дай бог рассмеяться, протянул руку и с трудом обхватил маленький мизинчик своим. На фоне аккуратного пальчика Нацуме, свой Сэйджи показался большим и неповоротливым. А ведь считал раньше, что пальцы у него до странного тонкие и хрупкие.
Такаши-кун воодушевился. В глазах у него потеплело, щеки разрумянились. Матоба с удивлением осознал, что ему самому это нравится. Делать все эти… детские штучки.
- Повторяйте за мной, - строго приказал мальчишка, лучась энтузиазмом, - «Я, Матоба Сэйджи, обещаю, что…» - он вдруг замолчал и осекся, сконфуженно поднимая глаза.
Вот и приехали, вздохнул про себя Матоба.
Он взял дело в свои руки. Что поделаешь с вечной стеснительностью ребенка.
Не будь это Такаши-кун, Сэйджи уверен: он не стал бы мириться с таким поведением. Ему порой даже казалось, что мальчишка считает себя неким… препятствием к спокойной жизни остальных. Будто он - сковывающая окружающих цепь, не дающая ни вздохнуть, ни пошевелиться. Сплошные от него, якобы, неприятности. До Нацуме пока не дошло, кем его видит Матоба. «Надо бы подержать его в неведении чуть подольше», - рассеянно думал он, схватив покрепче своим мизинцем мизинец ребенка, пока тот еще не успел одернуть руку:
- «Я, Матоба Сэйджи, обещаю, что Нацуме Такаши-куну никогда не придется покидать клан Матоба. Хочет он того или нет». А дальше, - Матоба про себя улыбнулся, подозревая в детских уголках глаз слезы, - Дальше я слов не знаю. Не подскажешь?
- «А е-если я н-нарушу свое о-обещание…» - в стремлении унять поступавший к горлу комок слез, заикаясь, промямлил Нацуме.
- «А если я нарушу свое обещание…»
- «…то проглочу тысячу иголок!»
- «…то проглочу…» Постой, ЧТО я проглочу?.. Что за жуткое условие? – Матоба чуть было не отдернул руку от греха подальше.
Подступивший к горлу комок вдруг сам собой растворился, уступая место веселой улыбке.
- Я слышал, как мальчики из школы, куда я раньше ходил, говорили так, когда давали друг другу обещания!
- Какая страшная нынче молодежь пошла…
- Матоба-сан?..
- Ладно, ладно… Не надо так смотреть. «А если я нарушу свое обещание, то проглочу тысячу иголок!» Что теперь?
- Теперь…
И ребенок, потрясая их мизинцами, на «раз-два-три» разъединил их пальцы.
Клятва была официально заключена.
Для Нацуме этот ритуал стал чуть ли не гарантией того, что уж теперь-то всё будет хорошо. Он даже пожалел, что не напомнил Матобе-сан про давние обещания, которые тот так и не сдержал. Может, сцепи они мизинцы, Матоба-сан помнил бы о данных ему словах?
Как те мальчики в школе…
- Такаши-кун? – Сэйджи вдруг охватило чувство непонятного беспокойства. Атмосфера их безмятежного воркования вдруг лопнула, как мыльный пузырь. Теперь в молчании Такаши Сэйджи улавливал тревожные знаки. Хуже всего, выражения лица ему не было видно.
- Почему я не хожу в школу?
Матоба был готов к этому вопросу, так что назвать его неожиданным было нельзя. Он даже продумывал, что сказать при случае. Находил столько аргументов.
Но на секунду все равно растерялся.
- А ты хочешь? – фыркнул в ответ опекун.
Такаши кинул на него удивленный взгляд исподлобья:
- А разве в школу ходят по желанию?
- В твоем случае – можно и по желанию, - Матоба слегка скривил губы, осознав, что только что предоставил мальчишке право выбора и продолжил уже намного мягче: - Я хотел сказать… просто подумай. В тех городах и школах, в которых ты учился, никто тебя не понимал. Никто не видел того, что видишь ты. А ведь ты особенный, они не имели никакого права относиться к тебе плохо. Я не хочу, чтобы такое случилось и здесь, когда ты живешь в моем доме, Такаши-кун. Да и потом, - Сэйджи усмехнулся, - Нанасе ведь нашла тебе превосходных учителей. Не беспокойся, ты будешь знать все, что должен знать школьник. Даже больше.
А уж аттестат выпускника мы тебе где-нибудь достанем, добавил про себя Матоба.
Нацуме медленно кивнул, не до конца уверенный, но не зная, чем можно противостоять таким аргументам. Это правда. Школа его пугала. Духи не стеснялись нападать на него в ее стенах. Когда ты единственный, кто видит ЭТО, сложно поверить, что все это – настоящее, просто ты один такой… необычный, что можешь это видеть. Не было того, кто сказал бы: «и правда, голова висит в воздухе, а по полу ползет непонятный меховой комок с глазами, а у той женщины шея, наверное, метров 5 длинной». Он начал принимать на веру мнения окружающих: лгун, сумасшедший, чудак, ходячая катастрофа. В школе, в окружении сверстников, было тяжелее всего.
Но и лучше всего. Когда приближался день школьных мероприятий, даже его помощь была необходима. И он участвовал в общем деле. Да и нельзя сказать, что с ним вообще никто не разговаривал. Это были такие же дети, как и он сам, а не вечно жеманно улыбающиеся взрослые, и не прятали своих чувств, будь то ненависть или симпатия.
Ему вспомнилась Нанасе-сан.
- Хорошо, - услышал Такаши голос над ухом. Произносили словно сквозь зубы. На секунду он даже усомнился, а его ли опекуну принадлежит этот голос – настолько он отличался от привычных Нацуме манерных интонаций.
- Что – хорошо?
- Я подумаю насчет школы. Только подумаю, - досадливо скривившись, подчеркнул Матоба, заметив его взгляд.
Он ненавидел себя за свое решение. Но на лице ребенка читалась такая тоска, что ему больше ничего не оставалось, кроме как сдаться.
Черт. И кто теперь будет ждать его возвращения после успешной охоты?
Нацуме повеселел, и дальше разговор пошел оживленнее. Он больше совершенно не переживал, что сидит у своего опекуна на коленях, и милостиво позволял сгребать себя в охапку и осторожно прижимать к груди.
Матоба подумал, что года через три он узнает все «прелести» переходного возраста своего подопечного. Когда, наконец, удастся пробиться сквозь трехслойную защиту ребенка в его внутренний мир и снести там все барьеры, придать смелости, показать, что в том, что быть собой, нет ничего плохого… Матоба уже заранее тосковал по этим временам, когда любое его нечаянно оброненное слово было для мальчишки откровением.
Такаши украдкой зевал. Стрелки на настенных часах показывали сорок минут одиннадцатого.
Нацуме решился задать последний вопрос.
- Матоба-сан.
- М?
- Что случилось с вашим глазом?
- Не повезло с кошкой, - ничуть не смущаясь, сокрушенно вздохнул Сэйджи и улыбнулся, - Злая и такая лысая и уродливая, что это было даже мило. Когда был чуть старше тебя, как-то забыл наполнить ей миску перед сном. Ей это страшно не понравилось. Она взобралась ко мне на живот, пока я мирно спал, и занесла лапу с острыми когтями...
Рука опекуна с согнутыми на манер длинных когтей пальцами, угрожающе нависла над лицом Такаши. Вот она уже близко, убирает челку с глаз, а потом заслоняет собой свет, превратившись в одну сплошную тень. Такаши рефлекторно захлопал глазами, щекоча ресницами подушечки пальцев, а потом зажмурил правый глаз. Левым он неотрывно смотрел в лицо опекуну. Улыбка Матобы становилась все шире.
- А потом… Цап! – Сэйджи резко согнул пальцы, быстро пройдясь подушечками по ресницам, задев бровь и скулы, - Она располосовала мне глаз. И я проснулся.
Нацуме увидел, как весело усмехнулся Матоба, убирая руку и вновь прижимая его к себе.
Он любил своего опекуна, но иногда не понимал его шуток.
Эта игра стала у них чем-то вроде традиции. Когда Такаши впервые спросил, набравшись смелости, почему он носит повязку на глаз, Матоба-сан накормил его такой откровенной чушью, что Нацуме от изумления не мог говорить. Действительно ли Матоба таким образом рассчитывал, что ему поверят, он не знал. Когда же он спросил во второй раз, опекун рассказал уже другую историю, в корне отличающуюся от предыдущей. Растерявшись еще больше, он не знал, обижаться ему или смеяться. В поисках правды, он стал спрашивать об этом чуть ли не при каждом случае, а Сэйджи с охотой скармливал ему истории, одну невероятней другой.
В один день он уверял, что оставил глаз на дальней полке книжного шкафа, чтобы не забыть, где находится нужная ему энциклопедия. В другой рассказал целую детективную историю о поисках его пропавшего без вести правого глаза. Однажды он вообще сказал, что незаметно для себя уронил свой глаз в рамэн и съел.
- Когда-нибудь Вам придется рассказать мне правду.
Сэйджи улыбнулся.
- А чем эта история не правдива?
В его словах есть смысл, рассудил мальчик, чувствуя, как слипаются глаза. По крайней мере в сравнении с памятным Нацуме рамэном, эту историю еще можно было бы принять за правдивую…
- Ты бы ее видел, Такаши-кун, - слышал он где-то в отдалении голос Матобы-сан, - Какая она была страшная. Ела за троих, но под облезлой спиной можно было на глаз пересчитать все позвонки. А как она выла по ночам …
Нацуме попытался прикрыть зевок ладонью. Но рука поднималась так вяло, словно двигалась под водой. Такаши уютно зарылся носом в складки кимоно, куда-то в изгиб шеи своего опекуна. Голос все отдалялся и отдалялся, Нацуме пытался прислушаться, но как ни старался, не мог различить слова. Его убаюкивало. Он дождался, пока голос затихнет, и провалился в сон как в темную, мутную воду.
***
- Давно пора… - тихо пробормотал Матоба, осторожно укладывая посапывающего мальчика в постель.
Он вышел из детской и поручил слугам раздеть его и уложить, как подобает. Но только пусть попробуют разбудить…
- Мальчик не проснется, - из темноты коридора показался приближающийся силуэт, - Он с самого утра не мог усидеть на месте, как только узнал, что Вы сегодня уезжаете.
- Нанасе, - резюмировал Матоба, сощурив глаза.
Нанасе в своем строгом брючном костюме вышла из тени.
- Машина уже ждет, - с прохладцей в голосе сообщила она, - А Вы еще даже не переоделись.
- Я вижу, ты давно меня ждешь, Нанасе, - светским тоном поделился наблюдением Сэйджи, пока они шли в гардеробную. – Почему не зашла? У нас была очень занимательная беседа с Такаши-куном… Кстати, Нанасе, - он вдруг вытащил и показал ей согнутую в кулак руку с оттопыренным мизинцем, - Ты знала, что у детей есть ритуал для обещаний? Если не выполнишь обещание, то съешь «тысячу игл». А я подписался.
Нанасе подняла брови.
- Вы о «юбикири»**?
- Так ты об этом знаешь…
- Конечно, знаю, - начиная раздражаться, ответила женщина, - Даже у меня было детство.
Она пошла вперед, не видя, какое выражение лица сделал ее начальник.
- Нанасе, - окликнул ее Матоба через некоторое время.
Нанасе не утруждала себя оглянуться.
- Да?
- Как вернемся обратно, я хочу, чтобы ты подготовила все документы, необходимые для поступления Такаши-куна в школу.
Нанасе ничем не выдала свою реакцию, может, только слегка замедлила шаг.
- С чего вдруг такие резкие перемены?
Матоба сзади ступал так бесшумно, словно вовсе ничего не весил. Нанасе поймала себя на том, что ожидает от Матобы какого-то рывка, случая напасть со спины. В ее воображении он был хищной пантерой, а она – дрожащим от страха ягненком. Смешно, учитывая, что это двадцатилетний мальчишка…
- Посмотрим, научится ли он летать и сможет ли благополучно вернуться обратно…
Нанасе не стала задавать вопросов по поводу его расплывчатых метафор. Она давно поняла, что проследить логику в его мыслях, словах и поступках почти всегда гиблое дело. И лучше даже не пытаться. В конце концов, все всегда оборачивалось так, как Сэйджи и хотелось. Для Нанасе, как его подчиненной, большего и не нужно.
Так что сейчас ее волновал припаркованный серый мерседес у входа и что по плану они должны были выехать еще два часа назад.
Переодетый в строгий черный костюм Матоба слегка припустил на ходу идеально выглаженный галстук. Весь он выглядел как с иголочки, ни пылинки, ни соринки, ни складочки. Рядом с ним Нанасе самой себе казалась верхом неопрятности.
- С нами из недавно прирученных я решила взять Кагуру, Матоба-сан, - посчитала должным сообщить Нанасе, пока они шли к автомобилю. - Ёкая, которого вы поймали лично.
- Кагура, значит…
Шофер так обрадовался долгожданному появлению своего хозяина, что выскочил из салона открывать ему двери резвее обычного. Матоба вежливо улыбнулся в знак приветствия и сел в машину, рассеянно подумав, что все время забывает, как зовут его водителя.
- Я подумала, что это хороший выбор, - продолжала Нанасе деловым тоном, когда машина дрогнула с места. Перед ее взором мимо проплывали редкие дома и деревья, - Она достаточно сильна, чтобы ее облик был неотличим от человеческого, пусть она все еще, хм… нуждается в тренировках. Порой она агрессивна. Зато не будет пугать приглашенных своим видом. Некоторые кланы уже стали считать, что у Матоба нет какого-либо чувства эстетики.
Сэйджи медленно кивнул, давая понять, что согласился с выбором. Ему было глубоко наплевать на внешность своих подчиненных ёкаев, инструмент остается инструментом. В частности, он не помнил даже, как выглядит эта самая Кагура. Ему было также плевать, с каким из шики они будут красоваться на вечере. Это был просто вопрос чести. Нельзя появляться там, не привлекая к себе должного внимания.
Они сидели каждый у своего окна, глядя в противоположные стороны. Нанасе - сложив руки на колени, Матоба – скрестив ноги и положив руку на обитый кожей подлокотник. Между ними словно стояла стена.
- Вы не взяли мальчишку с собой, - спустя некоторое время заметила женщина, - А ведь я вам настойчиво рекомендовала. На таком собрании сделать небольшое объявление было бы весьма кстати.
- Я думал, ты не любишь обсуждать Такаши-куна.
Нанасе пропустила шпильку мимо ушей.
- Значит, вы не сказали ему, что на этот раз это никакая не охота… Имейте в виду, слухи распространяются быстро. То, что восемнадцатилетний отпрыск Матоба, только-только окончивший школу и взявший бразды правления кланом в свои руки, опекает какого-то мальчишку, который к тому же не приносит клану никакой пользы, не осталось незамеченным. Рано или поздно его кровная связь с этой Рейко выплывет наружу, - она повернулась к боссу лицом, - Долго скрывать его от внешнего мира у вас не получится, Матоба-сан.
- Я знаю.
Матоба прикрыл глаза. Сознанием он все еще был там, в детской, держал на руках засыпающего ребенка. Целых два года ему удавалось изолировать этого ребенка от внешних раздражителей. Ни единой душе за пределами его главного особняка не было точно известно, правдива ли молва и действительно ли молодой Матоба воспитывает мальчика-экзорциста. Ни один аякаси не смел раззявить на Нацуме свою пасть, когда он под защитой. Сэйджи сомневался, видел ли тот вообще хоть одного враждебно настроенного духа с тех пор, как стал жить с ним. Он ведь ни разу не покидал владений дома. Покорно довольствовался опушкой перед домом.
Нацуме нужна свобода. И Матоба готов был дать ее… в каком-то смысле. Свобода это или иллюзия свободы – ребенок ведь не найдет особой разницы.
- В его возрасте, - отвлекла его от раздумий очередным потоком нотаций Нанасе, - Я уже знала самые действенные заклинания и прогнала с десяток аякаси.
- Да, но ты и вполовину не пахнешь так вкусно, как Такаши-кун… - он перевел взгляд на замершую Нанасе и, увидев ее реакцию, с ласковой улыбкой пояснил: - Для аякаси, я имею в виду.
От этой улыбки у Нанасе пробежали мурашки по коже. У этого ребенка и вправду начисто отсутствуют инстинкты самосохранения, если позволяет себе заснуть на руках у этого человека.
- Как раз поэтому, - сухо ответила та, отмерев, - Я и предлагаю использовать его в качестве прима…
Она не успела докончить.
- Нет.
- Он должен приносить хоть какую-то пользу клану! Как глава Матоба, вы должны это понимать!
- Не зарывайся, Нанасе, - взгляд Матобы пока что только предостерегающе сверкнул, - Глава клана пока что я, и мне лучше известно, что для него будет благом. Нет значит нет.
- Тогда я тем более не понимаю, на кой черт вам сдался этот ребенок. Он вам что, забавная зверушка? Не наигрались еще, за два-то года?
Еще бы ты понимала, подумал про себя Матоба. Ведь ты не знаешь, какое великое сокровище оставила после себя внуку Нацуме Рейко…
- В любом случае, вот. Взгляните.
Нанасе вытащила из нагрудного кармана какой-то бумажный клочок, аккуратно сложенный вчетверо. Осторожно выпрямившийся в руках, он оказался фотографией, просто потрепанной, покрытой сеткой трещин. Матоба, молча ожидая объяснений, рассматривал протянутую ему фотографию.
С фотографии ему тепло улыбались двое, мужчина и женщина. Оба в возрасте, но прямо лучились внутренним светом.
- Это семья Фудзивара, Токо и Шигеру. Дальние родственники отца мальчишки. Недавно они побывали у тех, с чьего дозволения вы взяли опеку на себя. Матоба-сан, - Сэйджи сузил взгляд, понимая, что сейчас скажет его подчиненная, - Они ищут его.
- Что еще?
- Живут в небольшом городке неподалеку. Достаток средний. Среди соседей известны как очень добрые и порядочные люди. Нигде замешанными не числятся. Никаких долгов. Даже налоговая от них в восторге… Детей нет.
Матоба откинулся на сиденье автомобиля и поднял фотографию повыше, на уровень глаз.
- Так как вы не являлись ребенку родственником и даже сами не были совершеннолетним, и мальчишка в это время воспитывался у другой семьи, а не в детском доме, нам пришлось слегка… надавить на суд, чтобы права на опеку перешли семье Матоба, - тем же скучным голосом продолжала Нанасе. – И еще больше пришлось трудиться, чтобы в администрацию ежегодно поступали безукоризненные рапорты касательно счастливого пребывания ребенка в нашем доме без единой проверки. Так что, если объективно, при желании Фудзивара могут отсудить мальчика.
«Отсудить…» Забрать? Забрать у него Такаши?
- Хорошо. Пошли к ним Кирибараши, - немного подумав, сказал Сэйджи.
Глаза Нанасе слегка расширились, а затем помрачнели.
- Аякаси Кирибараши?.. При всем уважении, Матоба-сан. Фудзивара только спустя два года вышли на родственников, у которых мальчишка жил до вступления в клан. Выйти на нас у них займет еще больше времени. Они простые люди. И вовсе не заслуживают…
- Ладно, ладно, - с легкостью согласился Матоба, изогнув губы в улыбке, - Обойдемся без Кирибараши. Просто кого-то, кто задержит их поиски. Пусть приболеют немного.
- …Поняла. Я отправлю Бёики.
- И еще, Нанасе.
Матоба поддался в ее сторону, протягивая за два пальца фотографию. Женщина инстинктивно чуть отклонилась, сохраняя на лице холодную невозмутимость.
- Ты же понимаешь, - негромко произносит он, - что если Такаши-кун случайно наткнется на эту фотографию, или каким-то совершенно чудесным образом эти прекрасные люди узнают, где его искать… - он аккуратно вкладывает фото в подрагивающие пальцы Нанасе, - Я буду знать, кого за это благодарить. Верно? – и он медленным кошачьим движеньем выпрямляется обратно.
Женщина молча кивает. Она понимала.
Всю оставшуюся дорогу они молчали, и иногда, украдкой скользя взглядом по лицу своего босса, когда тот не смотрел в ее сторону, Нанасе видела блуждающую на его губах улыбку. Когда они настигли места назначения, и она приказала Кагуре показаться своему господину, Сэйджи вдруг рассмеялся и лукаво спросил:
- Кагура, я полагаю? Как на счет стать нянькой для двенадцатилетнего ребенка?
Впрочем, не то чтобы ответ его сильно волновал. Он все решил.

*ёдзи - легкие межкомнатные перегородки, отъезжающие в стороны
**юбикири - распространенная среди детей клятва на мизинцах, при нарушении которой обязываются съесть тысячу игл и отрезать мизинец

@музыка: sick puppies - you're going down

@темы: my preciousss